В ВЯТКЕ СВОИ ПОРЯДКИ

Мало кому из современных черно-белых фотографов Бог дал ТАК видеть СВЕТ, как видит его Алексей Мякишев. Его герои окутаны светом и светятся изнутри, слов- но на фотографиях проявляются их ДУШИ. Секрет прост — это авторский взгляд, сотканный из любви и сочувствия к людям, которые волею СЛУЧАЯ попадают в кадр. Ими проникнуто все творчество вятcко-московского фотографа Мякишева. Он давно уехал из родных мест и родного города, но связь с ними не прерывает, она осталась на глубинном уровне — на линии души и сердца.

Пройдет еще немного времени, и о Вятке 90-х годов прошлого столетия мы будем судить по фотографиям Алексея, которые, собранные вместе в одном альбоме, составляют эпическую поэму вятского края — Вятки и всей Кировской области. Уве- рена, мы будем пристально вглядываться в лица, рассматривать одежду и предметы быта, чтобы представить-понять, как жили люди на рубеже веков.

Алексей почти двадцать лет снимает обыденную жизнь обычных людей. Жизнь во всех ее проявлениях и незатейливых сюжетах. Но почти в каждой его фотографии есть какая-то недосказанность, интрига, нерв. Есть особая вятская ин- тонация, наполненная иронией. Есть драматизм и говорящие детали, отсылающие зрителя к картинам великих бытописателей — мастерам золотого века нидерланд- ской живописи: Яну Вермееру и Питеру Брейгелю Старшему.

Мы, вятские, — хватские: с пола не падаем. Мы, вятские, — люди хватские, семеро на одного — не боимся никого. Вятские — ребята хватские: корову на баню тащат, на крыше трава проросла, а косить неохота. В Вятке свои порядки. Вятка — всему богатству матка. Эти и подобные пословицы и поговорки о людях вятского края, вспоминаются, когда смотришь фотографии Алексея Мякишева.

Кировская область, Каринка, 1994 год. Свадебная процессия подошла к за- бору. Столкнулась с группой других людей. Улыбается жених, напряжена невеста, в руках у нее мешочек с деньгами. Но зачем здесь мужик с хитрованским лицом и свернутым матрацем на плече, усиливающий баррикадность противостояния? По- чему молодой человек из правой группы прикрыл рот рукой, словно от удивления? Девочка из левой группы грызет что-то в задумчивости. Кто эта женщина с печаль- ным лицом, создавшая напряжение? Что втолковывает всем мужчина, повернувший- ся к нам спиной и лицом к собравшимся? От чего такое лицо у подружки невесты, словно там, за забором, вселенская печаль? Что пытается объяснить друг жениха? Напряженные лица, непростая ситуация. Кино, да и только. Церковь на заднем пла- не, домишки, покосившийся забор, стог сена и белый допотопный автобус восприни- маются как декорации фильма о провинциальной жизни.

Кировская область, Белая, 1995 год. Женщина, похожая на учительницу сель- ской школы, в очках и с прической из 50-х, опустила голову и прижала к себе девочку с нелепым белым бантом на голове. За ней повидавший виды старый “Москвич-ИЖ- Комби”. Один из мальчишек пытается вскарабкаться на него, другой, явно постарше, отвернулся к забору. На заборе сапоги, похоже, в межсезонье здесь грязь непролаз- ная. Что-то стряслось-случилось. Мы не знаем, что именно, но почему так грустно?

Кировская область, Опарино, 1997 год. Сценка на поселковой улице. Две жен- щины оживленно беседуют. Женщина слева поставила сумку на землю. Она в лег- ком ситцевом платье и тапочках. Та, что справа, в резиновых сапогах и поношенном мужском пиджаке — явно с поля — крепко держится за ручку коляски, на которой

замысловатой формы тюк. В нем, похоже, сено или солома. За женщинами заброшен- ное здание с остовами букв и выбитыми стеклами — бывший магазин “Продукты”, двухэтажный дом барачного типа с темным провалом двери, крестом антенны и ква- дратным “ухом” чердака. Мимо идет женщина с бидончиком, а в дверь дома уходит другая, вся в темном, создавая вместе с говорящими композиционный треугольник, углубляющий пространство. Здесь каждая фигура на месте, даже парочка то ли на- рисованных, то ли живых голубей на серой стене.

Незатейливость, непридуманность сюжетов, их подлинная документальность подчеркивается строгими информационными подписями к фотографиям. В них толь- ко место и год съемки. Автор ничего не навязывает зрителю. Он просто показывает жизнь такой, как она есть.

Наталья Ударцева (Вступительный текст из книги Вятка)

IN VYATKA WE DO IT OUR WAY 1993-2013

Few of today’s black and white photographers have been endowed by the good Lord with the gift of seeing light as Aleksey Myakishev sees it. His characters are shrouded in luminosity and glow from within as if their souls were revealed together with the photographs. The secret is simple, it is the author’s view, love intertwined with compas- sion for the people who by chance fall into the frame. All of the works by Vyatka-Moscow photographer Aleksey Myakishev are permeated by them. He left his hometown long ago but the relationship did not break, it remains deep, on the level of heart and soul.

It will take a little more time before the Vyatka of last century’s 90’s will be judged by the photos of Aleksey which when gathered together in one album create an epic poem of Vyatka and of all the Vyatka and Kirov region. I am sure we will look closely into the faces, examine the clothing and household items in order to imagine or under- stand how people lived at the turn of the century.

For almost twenty years Aleksey has been photographing the everyday life of or- dinary people; life in all its manifestations and simple topics. But in almost every one of his photographs there is something left unspoken, there is intrigue and nerve, and a special Vyatka intonation filled with irony. There is drama and details that speak, refer-

ring the viewer to the paintings of the great chroniclers, the masters of the Golden Age of dutch painting, Jan Vermeer and Pieter Bruegel the Elder.

We Viatka guys are sharp, we do not fall off the floor. We are brave people, seven for one, do not fear anyone. Witty fellows they drag the cow to the bath hut where the roof sprouts with grass as they just do not feel like mowing it. In Vyatka we do it our way. Vyatka country, the mother of all bounty, these and similar proverbs and sayings by the people of Vyatka are recalled when looking at Aleksey Myakishev’s pictures.

Kirov region, Karinka, 1994. A wedding cortege alongside a fence encounters a group of people. The groom smiles, the bride is tense with a small bag with money in her hands. But why is a man with a wily face and a rolled mattress on his shoulder rein- forcing a sense of confrontation? Why does a young man in the right of the group have his hand over his mouth, as if surprised? A girl in the left of the group, lost in thought, gnaws at something. Who is this sad faced woman creating tension? That man with his back turned to us and facing the congregation, what point is he trying to make? How come the bridesmaid has such a face, as if beyond the fence there is nothing but uni- versal grief? What is the bridegroom’s friend trying to explain? Strained faces and not a simple situation; just like a movie. A church in the background, homes, a rickety fence, the haystack and white antediluvian bus, everything is a set for a film about provincial life.

Kirov region, Belaya, 1995. A woman that looks like a rural school teacher in glasses and a hairdo from the 50s stands with her head lowered hugging a little girl who is wearing a silly white bow on her head. Behind them there is an old car that looks like a Moskvich Kombi. One of the boys is trying to scramble up onto it whilst the other boy, who is clearly older, is turned towards the fence. Boots are hanging on the fence, like

during the off-season which here is impassable with mud. Something has happened. We do not know what it is, but why is it so sad?

Kirov region, Oparino, 1997. A scene on a village street. Two women are talking lively. The woman on the left has put her bag on the ground. She is wearing a light- weight cotton dress and slippers. The one on the right is wearing rubber boots and a worn out man’s jacket, apparently she has come from the fields, clinging to the handle of a cart loaded with an intricately shaped bale. It could be hay. In the background there is an abandoned building with the skeletal remains of a sign’s letters and broken windows; a former produce shop, a two stories barrack like building with a dark doorway, cross shaped antenna and a square eye opening of a loft. Passing by them is a woman with a canister and another woman, all in shadow, goes towards the door of the building creating a composite with the talkers, a triangle that deepens space. Here every piece is in its place, even a couple of drawn or perhaps live pigeons are on a gray wall.

These are unpretentious, simple subjects, their truth and authenticity is strictly underlined by captions. The captions consist only of the place and year the photograph was taken. The author does not impose anything on the viewer. It just shows life as it is.

Natalia Udartseva